Осенью я купила квартиру. Двухкомнатную, в хорошем спальном районе, возле метро. Купила сама, без кредитов и долгов и как раз к своему тридцатипятилетию. Квартира обошлась мне не очень дорого потому, что жили в ней отпетые алкаши и она требовала капитального ремонта. Но и с этим мне повезло – бригада строителей оказалась толковой и профессиональной. Ребята работали на совесть с восьми утра до восьми вечера. Пилили, сверлили, гремели, тарахтели… Одним словом – доводили соседей до белого каления. Я приходила каждый день посмотреть, как движется работа и встречала на лестнице своих недовольных соседей. Некоторые из них кивали мне в знак приветствия, некоторые интересовались окончанием ремонта, а кто-то просто молча пробегал мимо. Но вот сосед с первого этажа устраивал и мне, и моим мастерам настоящую адскую жизнь. Сосед Петрович, военный пенсионер лет 75-ти, каждый день тарабанил в дверь, устраивал скандалы рабочим, поджидал меня у подъезда и выговаривал мне свои претензии, грозил полицией и штрафом.  На мои робкие оправдания не реагировал, напрочь забыв о тех безобразиях, которые вытворяли алкаши ставя на уши весь дом. 

Петрович был главным по подъезду, поэтому вникал во все, ставил на место жильцов вместе с председателем нашего кооператива Машей, крепкой одинокой бабкой лет 80-ти. Маша наслаждалась властью, но при этом требовала, чтобы ее называли просто Маша. 

Я очень расстраивалась, но строительные хлопоты отвлекали меня от дурных мыслей. Я носилась по строительным магазинам, выбирала плитку, обои, сантехнику. В мебельном заказывала кухонный гарнитур с мраморной столешницей, с навороченной посудомойкой и плитой…

И вот, наконец, к самому Новому году мой ремонт закончился. Взгляды соседей сразу подобрели, и только один Петрович продолжал хмуро смотреть на меня. Суета переезда спасала меня от самоедства по этому поводу, я просто кивала Петровичу и бежала по своим делам.

Моя практичная и всезнающая подруга Люська настоятельно рекомендовала мне купить кошку, чтобы пустить ее первой в новую квартиру. Я не спорила с Люськой, а просто купила в зоомагазине золотую рыбку в круглом аквариуме и назвала эту рыбку Антоном.

Я была на пике блаженства. Целыми днями ходила по своей красивой квартире, наслаждаясь уютом и покоем. 

Люська предлагала объединить новоселье с празднованием Нового года и устроить большой шумный праздник. Но мне не хотелось никаких праздников, ни шумных, ни тихих. Новый год я всегда встречаю одна, а шумные праздники нам устраивает начальство – корпоратив и премия.

Люська сразу перешла к ее любимой теме:

- В чем ты собираешься идти в люди? В своих мрачных футлярах. У тебя есть квартира! Теперь тебе надо позаботиться о личной жизни. Ты должна быть яркой, соблазнительной, легкой, веселой… Ну модной наконец!

Я очень люблю свою подругу Люську за ее веселый нрав, за неунывающий характер, за ее наивную веру в то, что за углом ждет счастье. Люську бросил муж с двумя маленькими детьми и куда-то уехал. Люська осталась жить с бывшей свекровью в хибаре с частичными удобствами. Но и в такой ситуации  Люська не унывала – таскала детей на бесплатные  кружки и секции, как-то мирилась с вечно ворчащей свекровью, перешивала сама себе умопомрачительные наряды и ждала за углом новое счастье.

Люська притащила мне свое шикарное розовое платье с неприличным декольте, перешитое из когда-то выходного платья ее свекрови. Парча переливалась серебром, напоминая ракушки, а высокий разрез должен был, по мнению Люськи, свалить наповал всех моих потенциальных женихов.

Я не стала расстраивать Люську, взяла платья, но на праздник пошла в своем черненьком.

После Нового года соседи начали меня замечать, мы  уже не только кивали друг другу при встрече, а и обговаривали какие-то житейские темы.

Как и прежде я много работала. Приходила поздно. Наслаждалась тишиной и уютом своей новой квартиры. Меня радовали и отлично подобранные обои в светлых тонах, и удобная современная мебель, и отличная бытовая техника на все случаи жизни, и мой туалет с розовой плиткой с красивым фризом с цветочным орнаментом за которым я бегала по всему городу. Жизнь моя была тихой и спокойной. Я ждала весны и отпуска…

24 февраля я проснулась от взрывов, долго лежала в кровати и пыталась себя убедить в том, что это не война. Позвонил начальник, сказал, что на работу пока мы ходить не будем, что нужно быть всегда с ним на связи и ждать распоряжений. Я в пижаме побрела на кухню, налила чай и стала думать о том, что теперь будет и что теперь делать…

Днем позвонила Люська, она что-то громко кричала, но я поняла только то, что она ко мне заедет. Она приехала через два часа со своим соседом. Сказала, что она с детьми и со свекровью едут на Западную Украину, а сосед Гриша со своей семьей едет тоже  и их отвезет всех на своем автобусе. Люська привезла мне какие-то продукты, которые они с собой не берут, а сосед Гриша почти торжественно вручил мне от себя большую, но уже начатую банку растворимого кофе. Опять послышались взрывы, мы с Люськой обнялись, и она торопливо побежала по ступенькам увозить свою семью от войны…

Я разложила Люськины продукты и посчитала свои запасы. На месяц мне точно должно хватить. 

Дни текли медленно, новости были противоречивые – кто-то обещал окончание войны через неделю, кто-то через месяц.

Люди после комендантского часа выскакивали на улицу и бежали в магазин за продуктами. А мне не хотелось выходить из квартиры, не хотелось покидать свой уютный новый дом…

Я проснулась, посидела в кровати, слушая тишину. Через минуту за окном раздался жуткий взрыв, следом еще один и еще. Так начался двадцатый день войны.

Я медленно поплелась на кухню. Есть совсем не хотелось. Покормила своего Антона сухим кормом, а он не спеша плавал в своем аквариуме и таращил на меня свои круглые глаза. Взрывов и бомбежек он не боялся, лениво плавал и ел свой корм, которого у меня было огромное количество. Мой взгляд наткнулся на банку с кофе, которую мне подарил Люськин сосед Гриша, и хотя я не люблю растворимый кофе решила все же выпить его.

После обеда начался очередной обстрел. Я опять бегала из комнат в туалет, долго сидела на своем навороченном унитазе, обхватив голову руками, а когда наступала тишина, пыталась занять себя каким-то делом.

Я выглянула в окно и увидела, как Петрович с дворником чистят снег, а рядом с ними стоит наша председательша Маша и дает ценные советы.

Посмотрела новости. Послушала Аристовича. Позвонила сослуживцам.

И вдруг в мою дверь позвонили. От неожиданности я вздрогнула. Почудилось? Но через минуту звонок повторился и раздался стук. Я даже не спросила кто там, просто распахнула дверь. На пороге стоял Петрович с желтым пакетом в руках. Я вытаращилась на него, не понимая, что я сделала не так. А Петрович командным голосом пробасил:

- Дочка, там гуманитарную помощь привезли. Лифты не работают надо на первом этаже получать.

Мои щеки обожгли горючие слезы. Я, молча, таращилась на Петровича, глотая слезы…

 - Ну ладно, дочка, бери мою… – забасил Петрович и сунул мне в руки свой пакет – Я себе сейчас возьму…

Спускаясь по ступенькам, он громко крикнул:

- Маш, оставь мне. Я в 121-ю отнес.

Я зашла в свою квартиру, прямо у двери сползла на пол, обливаясь слезами. Я плакала впервые за всю свою  взрослую жизнь. Плакала из-за бестолковой, жестокой войны и от того, что у нас хорошие люди, и от страха, и от того, что за углом не стоит счастье…

Наплакавшись в волю, я опять побрела на кухню разбирать пакет. В нем лежали два свежих батона, три пачки печенья «К чаю», палка сухой колбасы и банка сгущенного какао.

Сегодня готовить ничего не буду. Буду вечером пить чай с гуманитарным печеньем. Открыла холодильник, положила колбасу. В углу обнаружила сморщенное красное яблоко. Яблоки до войны я покупала в супермаркете. Большие красные яблоки с блестящей кожурой и толстыми хвостиками. Красивые яблоки имели травянистый вкус. Я откусила кусок от яблока и засунула его в карман.

Скоро комендантский час. На лестнице послышались шаги. Это соседи с третьего этажа идут ночевать в метро. Моя ровесница Лена, худенькая девушка  с большими серыми грустными глазами, ее трехлетняя дочка и очень полная мама с больными ногами. Они каждый вечер спускаются в метро, а утром возвращаются домой. Я сквозь штору наблюдала за тем, как мои соседи с сумками иду по дорожке. Поставила чайник на плиту, раскрыла пачку печенья… и вдруг раздался оглушительный взрыв, через секунду еще один… Не контролируя себя, бросилась к окну. В темноте я хотела разглядеть своих соседей. Нет ничего не видно и ничего не слышно. Шарахнул еще один взрыв и отбросил меня к стенке. Я поднялась и тупо поплелась в туалет.

Всю ночь я бегала в туалет, пережидала обстрел, возвращалась в спальню и через минуты бежала назад. Вымотавшись в конец, забылась в тревожном полусне на своем навороченном унитазе.

Проснулась от звука, который несколько секунд не могла различить. На лестнице толи шорох, толи шаги… и вдруг  детский голосок тихо напевает:

- Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете…

В голове пронеслось – живы, мои соседи живы! Жива трехлетняя малышка, жива ее мама Лена, жива и бабушка с больными ногами…

Второй раз за всю свою взрослую жизнь я плачу навзрыд. Обхватив голову руками, рыдаю, сидя на своем унитазе, а под моими ногами валяется надкушенное красное яблоко. Мне по-детски хочется, чтобы прилетел волшебный вертолет и закрыл над всеми нами небо, остановил эту тупую, подлую, бессмысленную войну…

Так начался двадцать первый день войны.