«…Бодлер, я думаю о вас»

Бодлера я читала в юности…

Помню, как мы, студенты, с восторгом переписывали его стихи в тетрадки! Спорили и «умничали» о символизме и символистах, выискивали в их творчестве знаки чего-то неизвестного и таинственного. Рассуждали «со знанием дела», конечно, о «взаимопроникновении любви и смерти», об истинном предназначении искусства, о гениальности Бодлера и «уродствах» капиталистического мира.

 

Но нельзя же писать к 200-летию со дня рождения поэта, основываясь на юношеских впечатлениях!

И я взяла в руки томик Бодлера. И открыла в интернете его письма. И прочитала еще много разных умных и противоречивых статей об этом человеке. И начала сомневаться надо ли мне писать о нем? Слишком субъективным будет мое мнение и не слишком авторитетным. Но оно сложилось и упорно требует оглашения.

 

Итак, Шарль Бодлер!

Классик французской и мировой литературы. Несомненно, талантлив от Бога! Родился в благополучной парижской семье, имеющей хорошую репутацию в обществе Благодаря своему отцу, с раннего детства окунулся в мир искусства. Маленького Шарля отец водил на выставки и знакомил с художниками. Гуляя в парках, подолгу рассматривал с сыном скульптуры и статуи…

 

Отец умер, мать через год вышла замуж… Отчима мальчик воспринял, как врага! Мать, как предательницу! Начался протест, бунт, не желание подчиняться, не желание учиться! Кто в этом виноват? Бодлер всю жизнь винил мать! Он всю жизнь винил кого-либо, оправдывая себя. Учился небрежно, был изгнан из лицея, но родителям все-таки удалось дать ему образование…

 

С трудом и вопреки! Вопреки хамству и своенравию, богемному образу жизни, наркотикам и проституткам. Страх родителей за судьбу сына (а как бы поступили вы?) заставил их отправить юношу подальше от Парижа – в Индию. Но меньше, чем через год, Бодлер возвращается. Достигший совершеннолетия, получивший наследство почти в 100000 франков, материальную и моральную независимость от родителей, он начинает самостоятельную жизнь с создания имиджа денди: дорогая одежда, наслаждения, наркотики, вино…

 

Главная цель – произвести впечатление! За два года такой свободной жизни он промотал половину своего наследства, получил массу дурных привычек и сифилис, который убьет его в 46 лет.

В 24 года, он пишет другу «предсмертное» письмо: «Убиваю себя – без печали. Не испытываю ни одного из тех потрясений, что люди называют печалью. Мои долги никогда не были источником печали. Нет ничего более легкого, чем возвыситься над подобными вещами. Я убиваю себя потому, что не могу больше жить, потому что невыносимо устал каждый раз засыпать и просыпаться. убиваю себя потому, что я бесполезен другим – и опасен для себя самого».

 

Вся эта попытка самоубийства была тоже желанием произвести впечатление: Рана оказалась совсем не глубокой и, тем более, не смертельной. Что оставалось делать родителям? Наблюдать, как их сын погружается в бездну разврата? На семейном совете было решено установить над Шарлем Бодлером опеку, ограничив его финансовую самостоятельность. О, как глубоко он был оскорблен поведением матери, посягнувшей на его свободу!

А что его стихи? 

Они прекрасны, безупречны по стилю, по отточенности рифмы… Но какой огромный интерес к самым неприглядным, самым темным сторонам жизни! Какая ненависть к миру! Какое презрение к людям!

Из дневников Бодлера:

— «В каждом человеке всегда живы одновременно два стремления: одно — к Богу, другое — к Сатане. Обращение к Богу, или одухотворенность, — это желание подняться как бы ступенью выше; призывание Сатаны, или животное состояние, — это радость падения»;

— «Есть лишь три существа, достойные уважения: Священник, воин, поэт. Знать, убивать и творить. Остальные созданы для оброка и барщины, их место на конюшне, то есть там, где можно заняться так называемой профессиональной деятельностью»;

— «Женщина не различает души и тела. Она примитивна, как животные. Сатирик бы сказал: это потому, что у нее есть только тело. Меня всегда удивляло, что женщинам разрешается входить в церковь. О чем они могут беседовать с Богом?»;

— «Что такое падение? Если это единство, ставшее двойственностью, значит, пал Бог. Иначе говоря, не было ли творение — падением Бога?»

 

В умных книгах написано, что Бодлер «жил во зле, добро любя»… Это как? Всю жизнь требовать любви от окружающих его людей и не подарить любовь никому, даже своей собственной матери? Иметь беспощадно ясный ум и сознательно держать душу в нечистотах? Я не знаю, как это …

Но его потрясающие по художественным качествам стихи наполняют меня чувством безысходности: Мир грешен и победить этот грех, вырваться из этого плена невозможно, куда бы, в какие края ты не бежал бы в поисках рая. Правда, его ясный ум говорит, что «есть души, которые и в четырех стенах одолевают врага». Бодлер не одолел! Вернее, даже не попробовал:

 

Глупость, грех, беззаконный, законный разбой

Растлевают нас, точат и душу и тело.

И, как нищие - вшей, мы всю жизнь, отупело,

Угрызения совести кормим собой.

 

Слабо наше раскаянье, грех наш упрям.

Мы вину признаем ради щедрой награды.

Если грязь на пути, мы как будто ей рады, -

Слезы смоют все пятна - так кажется нам.

 

Вельзевул на подушке сладчайшего зла

Убаюкать старается разум наш пленный,

И, глядишь, нашей воли металл драгоценный

Этот химик премудрый сжигает дотла.

 

Он на ниточке водит нас, вечный наш враг.

С каждым днем, с каждым шагом мы близимся к аду,

В отвратительном тайную видим отраду

И бесстрашно бредем сквозь зловонье и мрак.

 

Как развратник терзает, вином распален,

Старой шлюхи грошовой помятые груди,

Так мы похоть тайком ублажаем - мы, люди, -

Наслажденье мы выжать хотим, как лимон.

 

Стая бесов, глистами сплетаясь в клубки,

Наше сердце буравит, наш мозг прогрызает.

Что ни вздох, в наши легкие Смерть заползает,

С монотонным хрипеньем подземной реки.

 

Если яд и насилье, кинжал и поджог

Не расшили канву нашей участи грустной

И на ней свой узор не оставили гнусный, -

Значит, дух наш на это решиться не мог.

 

Но меж тварей наземных, речных и морских,

Тигров, коршунов, змей, затаившихся в чащах,

Средь визжащих, ревущих, свистящих, рычащих

В этом мерзком зверинце пороков людских

 

Есть один - безобразнее всех, что кругом,

Самый лютый, хоть шума не любящий, скрытый.

Он охотно и землю столкнул бы с орбиты,

Проглотил бы весь мир исполинским зевком.

 

Это Скука - микроб, что и в душу проник.

Кровь, палач да гашиш - ей другого не надо!

Ты, читатель, узнал изощренного гада?

Лицемерный читатель - мой брат - мой двойник!

 

Перевод Вильгельма Левика 

 

 P.S. Есть такая книга Клайв Льюис «Письма Баламута». Она рассказывает о вере в необычной, «перевёрнутой» форме — от лица беса-искусителя. Собственно, это послания старшего беса Баламута своему племяннику — бесу-искусителю Гнусику, советы наставника, как «выкрасть» у Бога человеческую душу и ввергнуть её в ад.

 

Клайв Льюис говорил, что такое художественное заглядывание в ад далось ему тяжело: «Настроить разум на бесовский лад легко, но неприятно, во всяком случае, забавляет это недолго. От напряжения у меня как бы сжало дух. Мир, в который я себя загонял, говоря устами беса, был трухлявым, иссохшим, безводным, скрежещущим, там не оставалось ни капли радости. Я чуть не задохнулся, пока не кончил книгу, а если бы писал дальше, удушил бы читателей».

 

Льюис своей книгой говорит о том, что в мире постоянно ведется борьба между Добром и Злом, но выбор остается за человеком. Бодлер утверждает обратное. Впрочем, это всего лишь мое мнение.